Сергей, 65 - 2 февраля 2010 15:33

Gott mit uns



-«Ганс помоги, меня, кажется, задело!» - “шмайстер” больно ударил Удо по груди, когда трассирующая пуля, подкосила его. Пулемёт на линии огня внезапно задохнулся как - будто от злобы. Стоя на коленях, и опираясь одной рукой на бруствер окопа длинноволосый немецкий солдат, пытался разглядеть ранение, но смог лишь прочесть
короткую надпись на бляхе ремня под свастикой “Gott mit uns”.
- «Куда тебя?» - кричал товарищ по оружию почти в ухо, но сознание медленно покидало бренное тело Удо независимо от его воли.
Очнувшись в полевом госпитале, Удо услышал спокойную речь врача, что не стоит волноваться и надо лишь немного потерпеть пока его не переправят в тыл на лечение. Тянущая боль в районе живота, противный запах гниющих конечностей и карболки окружали его. Удо повернул голову и, увидев вываленные на стол внутренности, понял что они принадлежат ему, а военный хирург повторял что, бояться нечего, и спокойно запихивал всё это обратно в живот. «Неужели это смерть?» - подумал Удо и опять потерял сознание…


Резкий запах нашатыря вернул Удо в сознание. Военный хирург в пилотке и грязном, забрызганном кровью халате, показал ему осколки извлеченные, из тела и сказал:
- «Тебе крепко повезло парень, долго жить будешь. Ещё чуть-чуть и я был - бы бессилен»
-«Danke…»- пробормотал Удо, скривившись от боли
-«Господа благодари, а пока крепись и кричи когда станет невтерпеж. Больше я тебе ничем помочь не могу – нет лекарств»
Он лежал на брезентовом полу «полевого госпиталя», укрытый шинелью. Попытка приподняться, чтобы разглядеть рану на животе принесла только острую боль, но вообщем терпеть можно было. Стоны, плачь, и мужская бранная речь раздававшиеся рядом предвещали далеко не одинокую смерть. Почти все звали доктора, а бессознательные речи, находящихся в бреду, были бессвязны.
- «Meine Mutter entschuldige Sie mir bitte…” – настойчиво повторял где-то рядом мальчишеский голос.
- «Зачем здесь дети из ”гитлерюгенд”?» - подумал Удо и опять забылся.
Очнувшись, Удо услышал звук боя совсем рядом и понял по суете вокруг, что они отступают, а госпиталь срочно эвакуируют. Раненных выносили на носилках и размещали в грузовиках. Доктор подошёл к Удо и подержался за кисть его руки руки, измеряя пульс. Затем достал из нагрудного кармана таблетки и протянул одну:
- «Выпейте хотя бы это когда, станет совсем плохо. Воды Вам нельзя – просто положи под язык и …держись парень – ты не самый тяжёлый»
В пути умерло трое, в том числе и мальчик из «гитлерюгенд». Остальных доставили в больницу на окраине города и разместили, как придётся. Лазарет был забит до отказа и раненных готовили к эвакуации, теперь уже ”в не столь далёкий тыл”. Сдавать позиции на этом участке фронта приходилось всё чаще и отношение немцев к этой территории, как к рубежам Великого Рейха, уже не являлось закономерностью.



В дальнейшем наступление Красной Армии было приостановлено и оставшиеся в городе войска были размещены либо в школе, либо на квартирах местных жителей, расположенных на окраинах города.
Здесь-то Удо и познакомился с доктором Отто фон … В доме, где разместили трёх младших офицеров не было ничего примечательного. Обычный эстонский хутор на окраине города и всё что потребовалось для обустройства у вполне милой вдовы ”строгих правил поведения” - была баня, которую трое здоровых парней перестроили за два с половиной дня, включая кладку печи топочной и замену прогнивших полов.
Женщина, несмотря на свой небольшой рост, курила трубку, оставшуюся от мужа, и очень любила свои цветочки, высаженные на полисаднике дома в определённом порядке, соблюдая правила цветоводства и ландшафтной архитектуры. Детей у неё не осталось, но мужа умершего от рака, она очень любила и требовала уважительного отношения к его памяти в каждом телодвижении «оккупационного контингента», как она шутя называла немцев. «Оккупанты» не предпринимали ни малейшего поползновения по поводу «чести дамы». Долгими осенними вечерами, коротая время за картами и бутылочкой шнапса или пива, молодые офицеры весьма пристойно и тактично беседовали с женщиной. Она немного знала немецкий и французский, а ребята обучались у неё эстонскому и общение немецких офицеров с эстонской фрау проходило весело и непринужденно. Каждую неделю жильцами устраивался банный день, когда покупалось пиво и колбаса и распаренные господа офицеры веселили даму анекдотами и историями не только из армейской жизни. Квартиранты далеко не обременяли хозяйку, исправно платили плату за жильё дойчмарками и помогали в хозяйстве.
Между собой офицеры дружили, и часто общаясь по-мужски, рассказывали о своих амурных похождениях на гражданке. Вилли был холостяк, а Отто имел женщину в городе и часто мотался к ней на личном мотоцикле, что являлось привелегией офицера с титулом ”барон Отто фон …”. К тому же Отто прекрасно рисовал и писал стихи, имея диплом врача достаточно известного учебного заведения. Вилли и Удо были из простых семей, далеко не рыцарского происхождения и если между Отто и Удо иногда происходили разговоры на серьёзные темы, Вили никогда не встревал в них. Сын слесаря из Ганновера не понимал о чём можно так долго говорить, когда можно просто взять и сделать. Например: пригласить самую красивую девушку на танец в офицерском клубе, где часто проходили вечера. Конечно же - простота общения и добрый нрав юноши подкупали всех, включая хозяйку…



Однажды вечером после службы Удо и Отто сидели возле камина в гостиной и курили за чашечкой кофе. Между ними зашёл разговор о семье и детях. Удо был отцом двух девочек - блезняшек, оставленных в тылу с матерью. Он перечитывал письмо получ�

• 
• 
•