LiFeZZ, 41 - 27 октября 2008 10:56

Одинокая или Свободная?

25.11.2008 (СР)
Рассказ Симона Кармиггелта
Из сборника "Гоняя голубей" (1960).

СВОБОДА
Поздним вечером на окраине я стоял на автобусной остановке, а впереди меня стоял пожилой человек в чем-то вроде шкиперской фуражки. Долгое время мы молча смотрели в пространство. На другой стороне улицы на стене болтался обрывок предвыборного плаката. "Свободы" было написано на нем. Вместе с рваной бумагой ветер трепал это слово.
Оба мы смотрели на него. Вдруг человек показал пальцем и произнес.
- Нету её и никогда не будет.
- Вы так считаете? - откликнулся я.
- Свобода - это вздор, - объявил он. - Уж мне ли не знать, ведь я искал её всю жизнь. Что до моих взглядов, то я всегда опирался на идеи трёх великих умов: Домелы, Мультатули и Барта де Лигта. Всё, что появилось потом, - сладенькая водичка. Но это трое дали ответ на мои вопросы. В детстве мне приходилось нелегко. Не то чтобы я был строптивцем, но я жаждал свободы. Ещё в то время. Когда какой-нибудь учитель вызывал меня: "Вот ты, иди-ка сюда", я белел от злости. Но ведь вся жизнь на том и построена, что один командует другому: "Эй, ты, иди сюда, или туда". Итак, сначала школа. Потом мастер, маленький лживый интриган. И наконец военная служба. "Эй, ты, марш сюда, марш туда!" Опять тоже самое. Я больше сидел не губе, чем служил. В то время я начал читать книги. Никогда не забуду, как, оттрубив на военной службе, приехал в Амстердам. Я вышел на привокзальную площадь и смотрел на людей, которые спешили куда-то и были такие... как бы вам это объяснить... запуганные, что ли. И я сказал себе: "Ну, Пит, теперь ты заживешь как свободный человек». У меня в руках была хорошая профессия, но я не устраивался на постоянную работу. Поработаю немножко здесь, немножко там, только грубого обращения нипочем не стерплю, а если захочется, пару дней хожу и вовсе без дела. Сижу себе на берегу реки, смотрю, размышляю. Тогда я был свободен. По крайней мере мне так казалось. Но вот я познакомился с девушкой, женился, пошли дети, и я увидел, что моя свобода под угрозой, однако же пытался сохранить её. Сначала мне это удавалось, но мало-помалу моя свобода рассыпалась в прах. Из-за мелочей. Например, вызывают меня в школу поговорить о моём ребенке, и вот сидит передо мной какой-то там учитель и метет такую чушь, что уши вянут, но ради своего ребенка я стискиваю зубы и молчу и поддакиваю. Потом жена моя серьезно заболела. Её положили в больницу. Мне разрешили навещать её два раза в неделю. А я хотел каждый день. Пожалуйста, но для этого надо низко поклониться некоему субъекту, к которому стояла очередь и который отлично знал, что мы все в нём нуждаемся. Я и это сделал. Я не был свободен. Я был такой же запуганный, как те люли на привокзальной площади.
Он горько усмехнулся.
- Жена моя давно уже умерла, - продолжал он. – Мальчики женаты. Мы больше не видимся. Со мной осталась только дочка, ей тридцать четыре года, славная девушка, да вот лицом не вышла. Недавно она в кои-то веки познакомилась с парнем. Этот парень католик. Я-то сам в бога не верю. Один философ сказал: «Если нам мир создан богом, не хотел бы я быть этим богом», и он прав. Но моя девочка была счастлива, так что я молчал. Т она приняла веру этого парня, а я молчал. На прошлой неделе они поженились, церковным браком. Перед этим дочка сказала мне: «Папа, я знаю твои взгляды, но я буду очень огорчена, если ты не придёшь». И я пошёл. Пошёл в церковь. Приезжает она со своим парнем. Вся в белом. Целует меня в щёку и говорит: «Папа, сейчас мы все опустимся на колени, и сделай мне одолжение, не стой столбом». И вот начинается венчание, и наступает момент, когда все они падают наземь, а я думаю: нет, чёрт побери. Но тут она искоса посмотрела на меня, такая запуганная, как бы вам это объяснить, и тогда я сказал себе: «Давай, Пит, раз надо, так надо». А когда все кончилось, я поцеловал её, и выбрался их церкви, и прямым ходом направился в винный погребок, и быстренько нализался, и всякий раз, как я видел своё отражение в зеркале буфета, я кричал: «Эй, ты, иди сюда, иди туда!» Раз двадцать, наверное…
Он покачал головой.
- Я как-то вычитал в одной книге, будто в Индии или в Индокитае, чёрт их разберёт, есть такие святые, они сидят на вершине холма, обрастают волосами и зарастают грязью, кормят, кормят их местные жители, а святые знай себе посиживают, уставясь в пространство, и размышляют… Может, это и есть свобода? Но даже если предположить, что я отыщу здесь холм и усядусь на его вершине, я уверен, всё равно толку не будет.

• 
• 
•