Акакий Назар, 37 - 13 декабря 2012 17:48

Но однажды жена сказала, улыбнувшись, что я похож на огромную птицу.

Некоторое время спустя, в одно чудесное воскресное утро, с которого так хочется начать лёгкий для чтения роман, я проснулся от ощущения, что меня внимательно рассматривают. „Ты спишь как гриф“, — сказала жена, и в её голосе я услышал отдалённое эхо ужаса и отвращения.

В следующую ночь я впервые был обескуражен её неостановимыми рыданиями. „Прости меня, я не могу здесь спать. Мне кажется, что ты гриф, и под твоим одеялом — перья“, — пыталась объяснить она.

Так мы стали спать в разных комнатах. Но ей теперь мерещились взмахи гигантских крыльев, и она опасалась, что я влечу в её спальню.

Мы обратились к врачам. Я оплатил целую бездну неутешительных диагнозов и бездарных рецептов. Один доктор прописал тазепам моей жене, другой — валериановые капли мне, третий, сыпавший анекдотами и табачным пеплом, рекомендовал надёжную психиатрическую лечебницу нам обоим, ещё один мямлил что-то банальное о закономерном охлаждении супружеских отношений.

Я стал часто подолгу стоять у зеркала и постепенно отыскал в своей фигуре и движениях действительно много чего неотвратимо птичьего.

Через три месяца жена сбежала, оставив пространную записку, в которой обвиняла „только себя и свои нелепые фантазии“ во всём случившемся. Я насчитал в этом траурном тексте две грамматических и четыре пунктуационных ошибки. Слово „гриф“ повторялось девять раз.

Затем ко мне пришли друзья, чтобы утешить и расспросить о подробностях. Когда я сказал им, что жена ушла из-за моего сходства с грифом, они смеялись, но один из них заметил, что я и вправду вылитый гриф.

С тех пор меня как бы в шутку стали называть грифом, а я злился и проваливался в темень борьбы с собственными жестами, гримасами, походкой, лицом, сумма которых в любом сочетании выпирала наружу кричащим грифом, и быстро опустился до окончательных мыслей о пластических операциях, переодеваниях и переездах.

Все улыбки казались мне ухмылками, и каждого, даже самого добродушного собеседника, я подозревал в желании унизить меня вежливым умолчанием о моём очевидном уродстве.

Гриф, победоносный гриф неизлечимой болезнью проступал сквозь каждую пору моего тела.

И вот — наступило ещё одно чудесное воскресное утро, и сон оставил меня, но я не выбирался из-под одеяла, чтобы не увидеть гладкие лоснящиеся перья на своём теле. Мои длинные костлявые конечности стали мне омерзительны, я изнемог.

Тогда, как все не очень предприимчивые люди, я выбрал самый простой способ избавиться от страха быть похожим на грифа. Я стал им.

И вот — я гриф, и это немного странно, поскольку за недостатком любопытства я не успел почти ничего узнать об этом существе. Знаю только, что я большая чёрная птица, живу долго и питаюсь падалью».

— Ну и как? — спросил Егор.

— Мрачно. Что ты мраки мне всё время носишь?

— Что пишут, то ношу. Сколько дадите?

— Как всегда.

— Договорились.

• 
• 
•