Dnevnik, 96 - 17 июня 2007 17:32

Небольшая история о большом и вечном чувстве, кусочек мозаики окружающего нас мира. История о жизни. О женской судьбе. О том, как непросто она складывается, но каким светом озаряется, когда ты любишь...

ОН
Оркестр за стеклами автобуса играл "Прощание славянки", но Олег был далеко от этого бушующего мира музыки. Он видел только Ленины глаза, полные слез, только ее губы, шепчущие: "Возвращайся быстрее". Спазм перехватил горло и ему, но он бодрился: "Через две зимы, через две весны..."
Они сейчас забыли про родителей, стоящих неподалеку. Они видели только друг друга. И не слышали, как мать Олега, Фаина Петровна, негромко говорила мужу: "Леночка у нас хорошая девочка. Надо бы присмотреть за ней, чтобы дождалась Олежку".

ОНА
Она почти дождалась. Не хватило каких-то полгода. История обычная: девчонка сдерживает себя, живет письмами и мечтами. В этом условном мире ей хорошо. На бумаге в неровных строчках она снова переживает счастье первой встречи, вечера, наполненные ожиданием после редких размолвок, сладость робких поцелуев. Она ждет, она дождется, она обещает это в письмах.
А потом как обвал, как тайфун, как смерч. Что-то написали Олегу друзья, он сгоряча упрекнул. Она плакала над ответным, не менее резким письмом. А потом чуть ли не впервые, пошла с подругами на танцы. Там словно ждал ее этот красивый черноволосый парень со сладким как мед голосом: "Моя королева, где же ты была?" Как сопротивляться этим горячим речам, где взять силы? В груди еще клокочет огонь обиды. "Нет, я не буду Олежке изменять, но пусть знает, что не одному ему нравлюсь". Больше от Олега писем не было.

ОН
За несколько месяцев до конца службы он передумал многое. И никак не выходило, что жизнь у него получится без Ленки. С поезда домой забежал лишь на минутку. Бросил вещи, поцеловал мать и сразу к ней - виниться, просить прощения. Все что угодно, лишь бы быть рядом.
У подъезда ее дома народ наряжал свадебные машины. Сердцу бы биться в тревожном предчувствии, но он был слишком занят собственными мыслями.
Увидел выбежавшую младшую Ленину сестру, Танюшку.
- Привет, что за суматоха у вас?
- Ой, ты тоже на свадьбу?
- Какую свадьбу?
- Ленка замуж выходит! Он повернулся и ушел. Ничего не выясняя. На семнадцать лет.

ОНА
С первым мужем Лена прожила год - до рождения сына. Красив, сладкоголос, но с червоточинкой оказался. Когда впервые руку поднял на нее, Алешку кормящую, не раздумывала, собрала вещи - и домой.
Долго была одна. Сын подрастал. Привыкла полагаться только на себя. На людях - симпатичная, уверенная, сильная. По ночам - слезы в подушку. Неужели жизнь закончилась?
Потом появился парень. Чуть моложе, видный, сильный. И с Алешкой подружился сразу. Долго Лена не верила, что у них что-то получится, но уговорил-таки он ее. Так и прожили несколько лет, до того трагического дня, когда его не стало. И снова одна. Теперь уже без всяких надежд - все-таки возраст, опять сильная, полагающаяся только на себя. И слезы ночные как будто высохли.

ОН
Ходил по тем же улицам, потом переехал в соседний микрорайон. И ни разу за семнадцать лет не столкнулись, не увиделись. Всем не обошла Олега судьба - есть достаток, квартира, машина. Но личная жизнь не сложилась. Была семья, распалась... С тех пор один как перст. Работящий, рациональный, внешне мужик не последний - на него многие заглядывались, да не получалось у них.
И вот нынешней зимой увидел в очереди за хлебом знакомое лицо.
- Татьяна?
Это была она, сестра Лены, встретившая тогда его горькой вестью у подъезда. Ей судьба и дала шанс исправить ошибку.
- Олег? Ой, Лена тебя недавно вспоминала.

ОНИ
Это снова было как озарение. Надо же, он робко держал ее за руку и смотрел в глаза. А она, сильная и уверенная, боялась шевельнуть хоть пальцем.
Он привел ее домой. Эх, годы, годы. Даже когда представил Фаине Петровне: "Мама, это Лена!" - та ничего не поняла, не узнала ту шуструю семнадцатилетнюю девчонку. "Мама, ну присмотрись, это же Лена!"
Они словно сошли с ума. Он твердил одно: замуж и точка. Свадьбу отгрохал. Пылинки сдувает, наглядеться не может. У Лены болят суставы пальцев на руках - посуду моет сам, не дает ей. "Намаялась ты за семнадцать лет без меня".
Ей уже к сорока, но так за ней никто никогда не ухаживал. Думала, не узнать ей бабьего счастья. А оно длится вот уже полгода и конца ему не видно.

Бесхитростная история? Одна на тысячу? Но, слава Богу, что она случилась. И на двоих счастливых стало среди нас больше.

• 
• 
•