Глафира, 89 - 11 декабря 2011 17:21

С этим вальсом из так называемой "Джазовой сюиты" Шостаковича связано много загадок. И не частных, хронологических или музыковедческих, а психологических, идеологических и даже политических.


[COLOR=brown]Фотоработы - автор Александр Приходько.[/COLOR]

Начнем с частных.

В источниках указывается, что "Джазовую сюиту" Шостакович написал в 1938 году. Однако ничего джазового в ней нет. То есть — совсем ничего. Оркестровка сделана в стиле садового духового оркестра. Как звучала эта вещь, неизвестно, ибо партитура была утеряна, и мы ее знаем по гораздо более позднему воспроизведению, причем не ясно, принадлежит ли эта позднейшая оркестровка Шостаковичу или нет.

Небольшое расследование показывает, что впервые Вальс 2 на Западе, в Лондоне, исполнил 1 декабря 1988 года оркестр под управлением Мстислава Ростроповича, но остался малозамеченным.

Затем этот вальс (и всю "Джазовую сюиту" ) исполнил (1991) и записал на пластинку (в 1993 году) Нидерландский Королевский оркестр — коллектив очень заслуженный, увенчанный, существующий уже более ста лет (с 1888 г.). Он не станет играть нечто сомнительное и непонятно кем написанное.

Но и после этого вальс не стал широко известным.

Тайна Вальса номер 2 еще сгустится, если узнать, что "наш" вальс прозвучал в фильме "Первый эшелон" Михаила Калатозова (апрель 1956 г.) еще за тридцать с лишним лет до исполнения Нидерландским оркестром. Думаю, документально историю Вальса 2 никогда доказать не удастся, так как записи того оркестра Блантера-Кнущевицкого не осталось, а партитура тоже не сохранилась. Осталось только звучание фонограммы (саундрека) из фильма Калатозова "Первый эшелон" 1956 года.

Кто оркестровал для этой записи, не сказано. Предполагаю, сам Д.Д., просто взял ту старую партитуру (позже утерянную или даже уничтоженную самим Д.Д.) и отдал ради гонорара Калатозову.

А что мы так привязались к этому вальсу? У Шостаковича много вальсов, даже в этой "джазовой" сюите три. А потому привязались, что он очень известен на Западе, даже имеет название "Русский вальс", и совсем не известен в России. Я провел своего рода опрос: ни один из знакомых мне музыкантов или музыковедов ничего не слышал о Вальсе номер 2.

Ладно, в 1938 году, когда вальс появился, по каким-то причинам утеряли партитуру, ноты. Не до них было, катился 9-й вал Большого террора.

Но 1956 год, фильм известного мастера Калатозова! Между прочим, даже пластинку небольшим тиражом выпустили. Но по радио не передавали, слов на музыку вальса не писали и не пели.

Вальс 2 стал широко известен на Западе после 1999 года, когда вышел последний фильм Стенли Кубрика "Широко закрытые глаза", где это сочинение Шостаковича полностью прозвучало на финальных титрах. Фильм Кубрика — немного абсурдистский, фрейдистский, с изрядной достоевщиной, с мистикой, черной мессой. Зачем режиссеру понадобилась здесь такая музыка? Возможно предположить, что на фоне психологического подкорочного триллера и раздрызга героев по сексуальным пустякам Кубрику, по-видимому, показалось убедительным для контраста дать спокойную, мелодичную, умиротворяющую музыку вальса, в котором царит гармония чувств, какие-то настоящие ценности великосветского бала, плавное течение Амура и Дуная, просторы русских равнин и вообще полей, лесов и рек.
Между прочим, Кубрик использовал прием благостной музыки и в своем более раннем фильме "Сияние". Тоже фильм психологических ужасов, где герой (Джек Николсон) постепенно сходит с ума и все норовит зарубить топором своих жену и сына. И вот на титрах, когда жена с сыном спасаются на снегоходе, а безумец замерзает во дворе отеля, звучит безмятежная музыка тех времен, когда еще не наступила Великая Депрессия и жить было хорошо, и жизнь была хороша. Тут музыка чепуховая, танцевальная ресторанная поделка 20-х годов.

Не то со Вторым вальсом. Это музыка яркая, своего рода гимн страны. [B][U]Почему же она не стала известна в России?[/U][/B]

Я думаю, потому, что [SIZE=+1][COLOR=red]так хотел Шостакович[/COLOR].[/SIZE]

Шостаковичу не раз советовали: ну что тебе стоит, пиши "понятные" душевные песни. И Тухачевский это советовал. И Блантер. И композитор, музыковед и друг Борис Асафьев, который требовал "служить народу". Настал 1938 год. Пик террора. И вот тут по просьбе и заказу "джаз-оркестра" Кнушевицкого и Блантера (никакой то был на самом деле не джаз-оркестр, а просто эстрадный) Шостакович пишет ту самую "Джазовую сюиту" с Вальсом номер 2. Как я уже говорил выше, музыка сюиты вовсе не была джазом. Ничего такого, чтобы хоть как-то приблизить звучание к "джазу", Шостакович не сделал, но название "джазовая сюита" (иронически) оставил. В этом вальсе, равно как и в других композициях сюиты, откровенное звучание духового оркестра. Это была одна из его шуток.

Тут мы подходим к тайне Вальса номер 2. Возможно, впервые Шостакович решил пошутить в музыке почти, что называется, в лоб. Настолько явно, что об этом до сих пор никто не догадывался. Вообще-то для него юмор, сатира, гротеск и сарказм в музыке были любимыми приемами. А прием состоял в том, что Шостакович выдал настоящий, почти что народный вальс, и никакого юмора с сатирой в нем совсем не заметно.

Но как его написать народным?

А нужно взять готовые музыкальные интервалы, интонации из известных композиций, немного изменить порядок нот (иногда на обратный) — и вещь готова! Еще лучше взять не один "народный вальс", а несколько. И Шостакович берет три известных вальса:

[B][U]1. "Волны Амурского залива"[/U][/B] (это настоящее название, а не просто "Амурские волны"), написанные в 1909 г. Максом Кюссом (родом из семьи бедных одесских евреев) под влиянием чувства к недоступной жене полковника Генштаба некоей Вере Николаевне (фамилия В.Н. неизвестна).

[B][U]2. "Дунайские волны"[/U][/B], написанный румынским композитором сербского происхождения Иосифом Ивановичем в 1880 г.

[B][U]3. Вальс "На сопках Манчжурии"[/U][/B], сочиненный в 1905 г. капельмейстером Мокшанского пехотного полка Ильёй Шатровым.

Немного есть из Иоганна Штрауса, но это не более чем некий характер звучания.

Все три вальса были к тому времени хорошо известны. Удивительная компиляция из этих трех вальсов сразу "легла на ухо". Он казался давно знакомым, "близким и родным", и вместе с тем — новым.